Петербургский сыск. 1874 год, февраль - Игорь Москвин

– Присматриваемся к нему, – уклончиво ответил Василий Михайлович, – хотим в сыскные агенты его определить.

– Да. – засмеялась Мария натянутым неестественным смехом, – как говорил Дорофей нашего околоточного никаким калачом отсюда не заманить, он здесь каждую собаку знает и никто без его ведома чихнуть не смеет.

– Тогда разрешите откланяться.

– Ваше право, но все—таки невинного вы арестовали, – не выдержала и добавила Ильешова.

– Разберёмся, – уже выходя из гостиной, бросил Василий Михайлович. Теперь стоило навестить околоточного Синицына. Орлов решил, что, если Никифора Михалыча не окажется в околотке, то посетить того на квартире. Он загодя узнал адрес.

Но квартиру посетить так и не удалось, с Синицыным штабс—капитан столкнулся в дверях, когда Никифор Михалыч уже выходил на улицу.

– Мое почтение, господин Орлов, – первым произнес околоточный, а у самого мелькнула в глазах тень беспокойства. – а я вот решил перед уходом домой по околотку пройтись. Сами знаете, что лишним не бывает.

– Само собой, – на лице Орлова появилась добродушная улыбка, – пригляд необходим за всеми, чтобы не баловали.

– Правильно подметили, в самую точку.

– Город—то большой, – подыграл Василий Михайлович.

– Как ваши розыски продвигаются?

– Да, вот решил тебя обрадовать, – понизил голос сыскной агент, словно собирался сообщить самую большую тайну, – арестовали мы убийцу Дорофея Дормидонтыча, арестовали.

– Неужто? – Выдавил из себя Синицын, даже голову вдавил в плечи.

– Так точно, прав ты оказался.

– Степка?

– Он родимый.

– А я так и мыслил, – Никифор Михалыч стал выше, плечи расправил, и лицо мгновенно преобразилось, стало излишне добродушным, и появились черты превосходства, вот, он – лапоть околоточный, а смог указать на убийцу, – что ж мы тут стоим? Милости прошу в мою каморку, чай не побрезгуете?

– Отчего же? – Орлов пошел следом за околоточным. – Время сегодня есть, отчего же не поговорить с хорошим человеком.

В каморке, как называл помещение околотка Синицын, Никифор Михалыч стал не по делу суетлив и сразу же запылали березовые щепки в самоваре, который появился на столе, словно бы не откуда, два стакана, блюдце с колотым сахаром и миска с пряниками..

– Не побрезгуете, господин Орлов, нашим угощеньицем?

– Отчего же? Не откажусь, – Василий Михайлович скинул пальто и положил его на соседний стул. – За день набегаешься, к вечеру ноги не носят.

– Тяжёлая у вас служба, – посетовал околоточный, – сколько злодеев не лови, их меньше—то и не становится.

– Твоя правда.

– Город большой, не иначе медом намазан, вот сюда со всех сторон и едут.

– Ничего, выдержим. Не такие испытания проходили.

– Разумеется, – поддержал штабс—капитана Никифор Михалыч, разливая кипяток по стаканам из заурчавшего басом самовара. – Убийц много ловите?

– Хватает, – Василий Михайлович взял протянутый ему стакан, – вот намедни случай был. Пришел человек квартиру в наем взять на Васильевском, с хозяйкой потолковал, сговорились они о цене. А он возьми ее и молотком в лоб, кровь ручьем, женщина упала. Злодей помыслил, что жизни лишил и давай деньги искать и чудно искал, словно кто ему подсказал. Хозяйку—то он только оглушил, – Орлов посмотрел в глаза околоточного, в них, кроме интереса, читался и потаенный страх, – но показать она ничего не могла. Мы помыслили, что если преступник знал, где деньги и ценности женщина хранит, значит, кто—то навел его. Начали выяснять и узнали, что у хозяйки есть племянник—студент, сын недавно помершего брата, допрос с него брали почти шесть часов.

– А далее? – Спросил нетерпеливо околоточный.

– Сознался, что надоумил приятеля на злоумышление, указал, где что положено. В тот же день и знакомца арестовали. Пытался поездом из столицы скрыться.

– Служба у вас не в пример нашей!

– Служба, как служба. Преступники делают черные дела, а потом пытаются скрыться, а мы, как верные Государю и долгу, их ловим.

– И много от ваших рук злодеев уходит?

– бывает, что и уходят, но сколь веревочка не длина, все равно кончик покажется, так и у нас, дело бывает по году, по два не дает себя в руки взять, но ищем, думаем.

– И находите?

– Всяко бывает, но преступник всегда считает, что он умнее и все предусмотрел, ан нет, ошибки каждый горазд совершать. Вот я рассказывал про студента и знакомца его. Тоже думали, что никто их никогда не найдет.

– Так—то оно так.

– А что интерес проявляешь, небось к нам проситься надумал?

– Что вы, Вашбродь? Я ж неучен и в грамоте не шибко сведущ. Вот рапоорт написать, это я умею, а чтоб посурьезнее чтоб, так мозгов моих не хватит.

– Рассмотрел же в Степане убийцу? – Взгляд Синицына метнулся к Василию Михайловичу и застыл в ожидании продолжения слов. – А это, голуба моя, рассмотреть надо или прочувствовать.

– Ежели бы я Степана—то не знал, а так составил копейку к копейке и алтын получил.

– Вот и мы, слово к слову, расспросы к расспросам и результат получаем.

– Все одно, не с моим разумом такими делами заниматься.

– Ты подумай. Сразу не отнекивайся. Подумай, посоветуйся, – штабс—капитан накануне уточнил, что околоточный живет бобылем, друзей не имеет, только приходящую кухарку, которая готовит полицейскому раз в два дня, на службе Синицын держится особняком, иногда не прочь ради истины и кулаком помахать, принуждая арестованных к признанию вины. В общем на хорошем счету у начальства, которому надо исключительно порядок в околотке.

– Не с кем мне совет держать, – Никифор Михалыч отхлебнул глоток подостывшего чая, – сам себе я барин и господин. – но тут же спохватился и добавил, – тут я всех собак знаю, а у вас заново начинать надо. Да и околоток у вас поболе, аж цельный город, разве ж за ним уследишь?

– Уследишь. В сыскном не каждый по себе, а, как в армейском ряду, плечо к плечу.

– Наслышан я о ваших агентах, наслышан, – то ли с завистью, то ли с огорчением произнес Синицын.

– Засиделся я у тебя, – Орлов отодвинул стакан к середине стола и поднялся, – а мне еще Степана допрашивать до утра.

– До утра? – Изумился околоточный.

– Ты что думаешь, Иволгин сразу расскажет о преступлении? Крепкий орешек, придется с ним мук натерпеться, вот думаю, то ли ночь с ним проговорить, то ли с раннего утра, чтобы, так сказать, обдумал он житие.

– Могу ли я чем помочь?

– Вместо Степана сознайся и мне мучений меньше будет, – рассмеялся штабс—капитан, а Никифор Михалыч поперхнулся и закашлялся. – Вот видишь, значит, придется ночь без сна провести.

Накинув на плечи пальто и водрузив на голову шапку, Василий Михайлович вышел на улицу, где все—таки зима не хотела уступать место весне. Мороз не сразу, но спустя некоторое время начал пощипывать щеки.

Глава тридцать седьмая. Билет в один конец…

Утром господин Задонский проснулся с прескверным настроением, почти всю ночь ворочался с боку на бок, мысли не давали покоя. Жужжали, словно растревоженное осиное гнездо. Вроде бы и накрывает дремота, но через секунду глаза открыты и на душе кошки скребут. Только под самый рассветный час уснул, но какой сон с пол часа, так и поднялся, словно всю ночь, наподобие гоголевского черта, возил на спине кузнеца Вакулу, который постоянно превращался в начальника сыскного отделения. Потом смахнул со стола во время завтрака чашку горячего чаю, хорошо, что не обварился, хотя бы одна радость.

Одевался с ленцой, не хотелось идти к Синельникову, а надо. Ведь Иван Дмитрич не отстанет, начнет глубже копать, так и до некоторых дел дороется, а там…

«Кто мне этот Синельников? – Задонский спускался по лестнице. – Родственником не числится. Не брат? Не сват? Лучше пусть им занимается Путилин, чем мною. Своя рубашка ближе к телу. Эта лиса если слово дает, то всегда держит. А мне в нынешнее время никак нельзя быть замешанным в скандальное… Скандальное. – иронически мелькнуло в голове, – подсудное, так вернее звучит».

Сыскной агент потом докладывал надворному советнику Соловьёву, что господин Задонский подъехал на открытом экипаже (как только не замерз по дороге? Зима ведь!), неспешно спустился на землю, что—то сказал извозчику, и медленным шагом направился к дому, где проживал Синельников. Видимо, рассуждал Иван Иванович, не просто дался такой шаг Сергею Евграфовичу.

Через два часа Задонский приехал в сыскное отделение. С трагическим выражением лица он вошел с мороза в довольно теплое помещение, с секунду постоял и, ничего не говоря дежурному чиновнику, направился в кабинет начальника, то есть господина Путилина. Вслед за ним появился и агент, который неотступно следовал за Сергеем Евграфовичем, он—то и остановил чиновника, который имел намерение не допустить господина на второй этаж, где располагалась сыскная полиция.